Привет, Гость ! - Войти
- Зарегистрироваться
Персональный сайт пользователя юфи : yufi .www.nn.ru  
пользователь имеет статус «трастовый»
портрет № 359937 зарегистрирован более 1 года назад

юфи

настоящее имя:
Елена
Портрет заполнен на 53 %

Отправить приватное сообщение Добавить в друзья Игнорировать Сделать подарок


    Статистика портрета:
  • сейчас просматривают портрет - 0
  • зарегистрированные пользователи посетившие портрет за 7 дней - 1
Блог   >  

Сука-любовь Рейтинг: G Жанр: тр...

  30.05.2013 в 13:18   636  
Сука-любовь

Рейтинг: G
Жанр: трагедия
Аннотация: Считаешь, что тебе не повезло? Расскажи ему о своем несчастье и о том, как тебя кто-то предал



У собак лишь один недостаток - они верят людям.
(Э.Финберт)


Просто почувствуй меня,
Я же замок не менял,
И ключ у тебя навеки, знай,
К моему сердцу.

Маленьким ребенком его забрали от мамы и подарили новому хозяину. Как он тогда боялся! Незнакомые люди пришли к ним в вольер. От них резко и незнакомо пахло. Они громко говорили. Женщина визгливо присюсюкивала, и от этого звука у него и остальных резало уши. Человек, которого он видел до этого, никогда не вел себя так странно, как эти посетители. Первый хозяин всегда был спокоен, нетороплив, эти же суетились без толку, пытались ухватить его и братьев, совали им в нос еду, а они в испуге сбились в кучку и сидели, боясь пошевелиться, в надежде, что их, может быть, не заметят. Они были такие маленькие и такие слабые тогда. Все, кроме матери и хозяина, казались им опасными.

Незнакомые люди растаскивали их, пытаясь разглядеть, а они, крадясь на брюхе, опять сбивались плотной стайкой. Мама сидела с грустным видом, привязанная на коротком поводке снаружи вольера, и никак не могла защитить своих детей.

- По-моему, любого можно взять. Они все одинаковые, - пожал плечами незнакомец.

- Ах! Они все такие масеньки. А вот этот просто пуська! Давай возьмем его, - высокий женский голос в очередной раз резанул по ушам. Женщина держала его на весу в немыслимой высоте над землей, ухватив за грудную клетку. Он беспомощно свесил лапки. Незнакомый резкий запах стал таким густым, что он не выдержал и расчихался.

- Давай его, - пожал плечами мужчина. - Как он? – обратился незнакомец к хозяину.

- Неплохой кобель. Костистый. Спокойный. Хорошо пигментированный. – Хозяин говорил так же спокойно, как и всегда.

- Значит, его. - Тетка прижала его к себе, едва не задушив. – Я его хочу. Он такой лапка.

Ему так хотелось спрятаться за маму, но даже понюхать на прощание ее не дали. Шуршащие бумажки перешли из рук в руки, и он стал принадлежать этим людям.

Потом его везли в машине. Было страшно, тряско и душно. Его укачало и вырвало.

- Фу! – взвизгнула тетка. – Убери это от меня!

- Пересядь вперед, скоро приедем.

Он остался сзади один. Первый раз в жизни один. Уж лучше незнакомцы, чем одиночество. Напугался, полез к людям и больно стукнулся.

- Игорь, поздравляем тебя с днем рождения! - заорали эти двое и начали совать щенка в руки ошарашенному таким подарком парню. – Это тебе. Ты же хотел собаку.

- Я хотел ее восемь лет назад, - пробормотал растерянно парень, тем не менее прижимая к себе теплое тельце.

- Это немецкая овчарка. Настоящая. Кличка Горацио. Ты же хотел «немца».

- Ну, привет, пес. - Парень разглядывал его.

Щенок смотрел на него испуганными мутноватыми глазками. Тогда он ещё не знал, что это самый замечательный хозяин на свете. Его семья. Его стая. Смысл его жизни.

Как же он его любил! Что бы ни сделал хозяин, пес всему находил оправдание.

Хозяин больно отхлестал его поводком? Ну так сам виноват. Нельзя было бегать на улице за одуряюще вкусно пахнущей бездомной девчонкой.

Хозяин, дернув строгачом, больно зажал кожу на шее так, что в глазах потемнело от боли? Не нужно было обращать внимание на кошку.

Мало ли что тебе хочется побегать с другими щенками? Хозяин лучше знает, что тебе интереснее: носиться, задрав хвост, с другими псами или чинно стоять возле скамейки, пока хозяин с другими парнями пьет пиво и дымит вонючими сигаретами. И ничего с тобой не случится, если нетрезвый «любитель животных» больно потреплет тебя по ушам. Терпи! Это же друг хозяина, и хозяин ему разрешил тебя «погладить».

Его хозяин был самым лучшим. Иногда он угощал его вкусными печеньями. Он чесал его пузо. Он водил его на занятия, и там Горацио старался. Он так хотел показать хозяину, что лучше него никого нет. Бросался выполнять все по первому слову. Вот только слово в общем потоке уловить было непросто.

- Падай на свою толстую ж…, сколько можно говорить одно и то же! СИДЕТЬ!- рявкал хозяин, дергая за ошейник.

- Бур буль бук бур СИДЕТЬ! - Вот что слышал Горацио и тут же садился и преданно смотрел на раскрасневшегося от злости хозяина, не понимая, что делает не так и из-за чего хозяин сердится.

- Говорить команды нужно четко, без лишних слов, - морщился от жалости инструктор, любящий всех собак.

- Куда уж четче? – бубнил про себя хозяин.

Горацио лез на бум, стоило хозяину только махнуть рукой. Было страшно, казалось, бревно раскачивается под его лапами, но раз хозяин хочет, значит, он пройдет.

- Барьер! - командовал хозяин, и Горацио взлетал на деревянную стену, больно стукаясь локтями и ребрами. Что значила эта боль по сравнению со счастьем быть полезным хозяину!

На дрессировочной площадке Горацио было интересно, и он был уверен, что его замечательный хозяин ходит с ним туда, чтобы доставить радость своему псу, а не потому, что Горацио превратился в сорок килограмм литых мускулов, и хозяин не мог с ним больше справляться.

Потом у хозяина появилась девушка. Вечером хозяин наскоро выводил его по надобности и, вернув Горацио домой, уходил гулять без него. Пес ложился под дверью, положив лобастую голову на лапы, и грустно рассматривал стену в прихожей. Постепенно темнело, затихали звуки вокруг, а хозяина все не было. Время тянулось так медленно. Теперь Горацио был бы рад сидеть на заплеванном асфальте возле скамейки, лишь бы хозяин взял его на улицу. Он готов сколько угодно терпеть то, что рядом громко смеются и дышат в морду вонючим перегаром. Все что угодно, только не эта одуряющая скука.

Потом хозяин перестал уходить из дома по вечерам. Девушка поселилась у них. Горацио был рад. Он воспринял ее так доброжелательно, как только мог. Если она нравится хозяину, то и он готов любить ее.

Ткнулся носом в руку, знакомясь. Прошелся, виляя хвостом вокруг ее ног, подставил попу для почесушек, показывая, что готов доверять ей.

- Ой, убери его скорей! У меня на брюках уже куча волос! - испуганно взвизгнула девица. – Он меня слюнями измазал!

Это была ложь. Тогда у него не висели слюни, просто нос был влажный.

- От него воняет псиной! – От него не воняло! Что-что, а купание с шампунем было регулярной процедурой. Неприятно, страшно, но он всегда терпел банные эксперименты, ничем не показывая, что не хочет мыться.

- Он меня укусит! – Глупость какая! Ничего, кроме специального рукава, он в жизни не укусил.

Горацио ничего не мог сказать в свою защиту. Он не умел говорить словами. А девушка умела и быстро убедила хозяина, что собаке можно находиться только на коврике у двери. И больше ни шагу по квартире.

- На улице пусть бегает, а дома ему вполне хватит места на подстилке.

Метр на полтора. Для собаки, полной энергии. Посидеть, полежать и развернуться в другую сторону.

Горацио как сжатая пружина ждал вечера. Вечером придет с работы хозяин, выведет на улицу побегать, попрыгать, размять лапы.

Приходил хозяин, выводил его до ближайших кустов, потом дергал нетерпеливо за поводок.

- Хватит беситься! Пошли домой. Устал как собака. – Смеялся над своим каламбуром.

Вечером хозяин сидел, развалившись в кресле, рассматривая ящик с мелькающими картинками, а Горацио лежал на подстилке и грустил. Очень хотелось, чтобы хозяин оставил свой ящик и обратил, наконец, свое внимание на него, на собаку, которая так ждет от него хоть слова, хоть взгляда. Жалко, что хозяину было некогда. Он последнее время просто не замечал пса.

Зато хозяйка замечала.

- Натряс шерсти, одна грязь от тебя, - возмущенно приговаривала она, тыкая мокрой шваброй в его подстилку.

Горацио не мог ей ответить, что достаточно чаще чесать его щеткой, чтобы не было шерсти. Не его вина в том, что шерсть во время линьки падает со шкуры. А если после прогулки его лапы вытирали бы, такой грязи бы не было.

Пес зажимался в угол, мечтая стать невидимым, чтобы не причинять беспокойства хозяйке.

- Пшел отсюда, никак не вымоешь под тобой, - ругалась она.

Горацио быстро выбегал из угла, чтобы не мешать.

- Куда! Куда, стервец, прешь! Марш на место! Чего удумал! По квартире шастать!

Пес окончательно переставала понимать, что от него хотят. Хозяйка же хотела, чтобы Горацио не было в ее доме.

- У нас скоро будет маленький. А тут эта псина… Заразу всякую распространяет. Зачем нам этот паразит. Избавься от него, - требовала хозяйка.

- Не могу его усыпить. Рука не поднимается. Жалко, - отвечал хозяин.

- А нас тебе не жалко? – начинала плакать хозяйка. – Как я могу быть спокойна за своего будущего ребенка, когда у него вон зубищи какие. Загрызет и не заметит. Кто знает, что у него в голове.

Горацио боялся пошевелиться на своем месте. Он жизнь готов был отдать за этих двоих, и не задумался бы ни на миг. Но в решении этой проблемы он не мог им помочь.

Очень хотелось пить, но он терпел, не желая отвлекать людей, когда у них такие важные разговоры, и греметь миской, напоминая им, что у него опять нет воды.

Конечно, все закончилось не в его пользу.

Сложили в большой пакет собачьи миски, запасной ошейник и намордник, мячик, бывший его любимой игрушкой ещё с детства, и подстилку

- Пошли.

Хозяин прицепил поводок и вывел его из дома, стараясь не смотреть на заглядывающего в глаза пса, обрадованного предстоящей прогулкой.

Он привел его на автостоянку и сам прицепил карабин тяжелой цепи к ошейнику.

- Будешь жить теперь здесь. Так надо.

Хозяин ушел, а Горацио остался.

До вечера он не двинулся с места, ожидая, когда вернется его любимый хозяин, отвяжет его и поведет домой. Стемнело. Хозяин все не приходил.

Какой-то толстый мужик принес ему поесть и поставил миску возле дощатой будки, остро пахнущей предыдущим жильцом.

- Иди есть, песик, - позвал он.

Горацио не двинулся с места, не пошевелил даже ухом: «Какое «есть»? Я жду. Мне некогда. Вот придет хозяин, и тогда я поем».

Четыре дня он лежал и смотрел в ворота, туда, куда ушел хозяин. Было холодно, после теплой квартиры тело не умело легко переносить осенние температуры. В будку он не пошел, несмотря на то, что его подстилка лежала там. А может, именно потому, что там так пахло прежней жизнью. Из будки не так далеко видно было дорогу. Лежа на земле, он видел на пятнадцать метров дальше, и раньше сможет заметить возвращающегося хозяина.

Толстый мужик приносил поесть и раз за разом выливал нетронутую еду. Сначала с опаской приближался, готовый в любой момент отскочить, дать отпор. Потом осмелел. Стал подходить ближе, заговаривать с собакой. Несмело дотронулся, погладил. Горацио даже не посмотрел на него, не приподнял с лап тяжелую голову. Для него не существовал толстяк, для него только один хозяин имел значение. Он ждал его возращения. Хозяин все не приходил.

На четвертую ночь землю накрыл первый осенний заморозок. Горацио дрожал крупной дрожью, лежа на земле. Шерсть покрылась инеем, мерзли уши, ломило от холода лапы, сводило судорогой пустой живот, но хуже всего была тоска, от нее было больнее всего. Он начал догадываться, что с хозяином что-то случилось, и он не может придти за ним. И тогда он сел и, задрав морду к темному небу, усыпанному яркими звездами, завыл от горя.

- Замолчи! Ну, чего разорался! - донеслось из будки охранника.

Горацио, не обращая внимания на окрик, продолжал жаловаться.

- Замолчи! - охранник запустил в него камнем.

Не попал. Но дело даже не в том, попал или нет, больнее, чем ему сделал хозяин, ни один камень сделать не может. Горацио понял, что, кроме хозяина, никому нет дела до его горя. Он замолчал и полез в будку.

В тесном пространстве он прятался почти сутки, не подавая никаких признаков, что он жив. Ничто не указывало, что пес внутри: безучастный, неподвижный, не издающий никаких звуков.

Когда стемнело, Горацио вылез, давясь, торопливо съел все, что было в миске, и сразу полез обратно.

Два месяца никто не видел его. Один раз в сутки, убедившись, что поблизости никого нет, он выходил, чтобы поесть и опорожниться.

- И где твой хваленый сторож? – спрашивал щуплый желчный мужичонка у толстяка, приносившего еду.

Только следы на снегу указывали, что собака все ещё в будке.

- Ничего, привыкнет, - добродушно отвечал толстый. – Он, знаешь, какой… Я его видел у прежнего хозяина. Красавец редкостный. Все команды знает.

- Ну, ну, - скептически говорил щуплый.

Видел бы кто сейчас этого красавца. Тусклый взгляд, клочковатая шерсть, ребра как стиральная доска. Горацио ел, но пища перестала усваиваться. Все питательные вещества проскакивали сквозь его кишечник, не задерживаясь. От потрясения, его организм забыл как нужно есть.

Однажды толстяк пропал.

- Иваныч-то в больнице. Надолго. Кто его собаку кормить будет? - разговаривали между собой охранники.

- Кому она нужна. Даже не гавкает. Если бы не г…., никто бы и не догадался, что там собака. Да и Иваныч вряд ли вернется сюда на работу. На пенсию оформлять будут. Убирать надо пса.

- Иваныч расстроится. Он просил его не усыплять.

- Эх вы, темные люди. Пес же породистый. Его с руками оторвут. Я тут на сайт наткнулся, там какие-то больные на голову всех бродяг вшивых подбирают и людям пристраивают, а мы им хозяйскую собаку отдаем. Задаром. Приедут и заберут. И Иваныч не расстроится, и нам грех на душу не брать.

За псом приехала девушка. Потянула его из будки за цепь. Горацио упирался, но силы были не те, что раньше. Когда она его вытащила наружу, щурившегося с непривычки от яркого дневного света, охранники не узнали его. Когда пес осенью лежал на земле, ожидая хозяина, это был красивый сильный зверь, а теперь перед ними стоял, покачиваясь от слабости, обтянутый кожей скелет. Горацио грозно рычал и, скаля зубы, показывал, чтобы его оставили в покое. Зрелище обессилевшего пса было настолько жалким, что приехавшая за ним девушка не удержалась и с нескрываемой злостью посмотрела на топтавшихся тут же мужчин.

- Да он жрет как бегемот, - пробормотал в свое оправдание один работник, в ответ на непрозвучавшие упреки. - Вы поосторожнее с ним. Зверь он и есть зверь, что с него взять.

Зверь, доведенный людьми до состояния зоологического пособия, покачивался от слабости на казавшихся непомерно большими лапах и тряс воспалившимися от холода ушами.

- Я даже не стала им ничего говорить. Таким не объяснишь, что овчарка всегда ориентирована на человека. Ему не столько миска с едой от них нужна была, а просто «поговорить». Никто с ним отношения не налаживал. Замкнулся пес на своем горе.

- Ты его к ветеринару возила? Какой диагноз?

- Нарушение обмена веществ на нервной почве. Если бы он у них ещё пару недель пробыл, то умер бы, а так…Шансы вытянуть его есть.

- Он у тебя?

- Нет. У меня Кубик выхаживается. Я его на временную передержку пристроила.

Кучка энтузиастов, на свои деньги помогающая собакам, попавшим в беду, взяла его под свою опеку. Второй раз за свою жизнь, он попал к людям, знающим собак и умеющим с ними обращаться. В нем перестали видеть помеху, глупую скотину, опасное животное, ненужную вещь, в нем наконец-то разглядели личность, пусть не такую, как все.

Эти люди честно пытались вытянуть Горацио обратно в жизнь, но он не хотел жить.

Уколы, капельницы, таблетки не приносили результата, и Горацио продолжал терять вес.

Ах, если бы хозяин, его любимый, его единственный хозяин пришел бы за ним и позвал бы его за собой. Он помчался бы, не глядя, хоть на край света, но хозяин не приходил.

Что стоила эта регулярная кормежка, если ее приносили чужие руки? Да, его гладили, но только хозяин умел стиснуть ухо так, что у Горацио темнело в глазах от боли. Он не променял бы эту боль на год поглаживаний и почесываний.

Горацио позволяли играть с другими собаками, а он понятия не имел, как это делать. Из далекого детства выплывали смутные воспоминания: он бегает и в шутку дерется с молодым терьером из соседнего подъезда, хозяин стоит с поводком и зовет строго: «Горацио, ко мне!». Но бегать и играть так интересно, что Горацио не торопится подходить. Круг, ещё круг, он возбужденный подбегает к хозяину, чтобы рассказать ему про свою радость. Хозяин хватает его за ошейник и начинает больно наказывать. С тех пор Горацио знает – играть плохо. Хозяин будет сердиться.

Горацио не хочет расстраивать своего хозяина, и поэтому ходит с серьезным видом, нюхая снег, пока остальные собаки устраивают веселую возню.

- Ну, как он?- спрашивала девушка, которая привезла его сюда.

- Как старик. Ему точно только три года? – отвечала женщина, у которой он временно жил.

- Точно. Я с его старым хозяином говорила. Он вообще думает, что все правильно сделал. Не на улицу выкинул, отдал охранять автостоянку. Сказал, что хочет приехать посмотреть на Горацио. Документы его привезет.

- Да уж пускай приедет, посмотрит. Может, совесть в человеке проснется.

Обе смотрят на Горацио – трехлетнего старика. Он, худой до невозможности с мутным, больным взглядом, с тусклой, выпадающей клочьями шерстью, стоит, покачиваясь, на одном месте, понуро опустив голову. Его ничто не интересует.

- Надо бы его ещё в «Белый Бим» свозить. Там Силаева принимает. Может, она что сможет посоветовать.

Горацио опять везут в клинику, снова осматривают, берут анализы, врач пытается разгадать причину, из-за которой у собаки не усваивается пища. Причина одна – любимый хозяин предал его. Горацио не хочет больше жить.

Он так и не дождался своего хозяина. Пока человек выбирал время для поездки, истощенное собачье сердце остановилось.

P.S. История Горацио - реальная история собаки, взятая мною с форума московской овчар команды. Грея (Горацио) отдали хозяева, которым он стал не нужен 15.07.10, а 03.01.11 собака умерла.